"Коммуна", 21.07.2021 - Как в Воронежской области делалось мороженое в конце 19-н.20 вв.:
Интересно, что в СССР эскимо появилось в начале 1930-х, и уже в 1935 г. оно выпускалось в Воронеже.
Во времена СССР среди иностранных туристов ходила поговорка – Советский Союз нужно посетить по трём причинам: посмотреть балет, сходить в цирк и попробовать мороженое. Это лакомство любили не только гости страны, но и все её жители. Аналоги советского пломбира бывшие жители СССР до сих пор пытаются найти на прилавках современных магазинов. Пробуют на вкус и качают головами: не то…
Бытует мнение, что в СССР вплоть до 4 ноября 1937 года мороженое не производилось, а стало быть, советские граждане не имели возможности понять, какое оно на вкус. Но это далеко не так: даже в первые постреволюционные годы мороженое вполне себе можно было купить, вот только стоило оно тогда немалых денег. И.Э. Бабель писал в «Конармейском дневнике», что в 1920 году мороженое (в Ковеле Волынской губернии) стоило 500 рублей. В Петрограде и Москве деньги тоже обесценились, но мороженое в этих городах покупали, да, наверное, и не так дорого, хотя мемуаристы почему-то практически не вспоминают, сколько оно тогда стоило. Д.А. Гранин писал о 1920-х годах:
По воспоминаниям петербургского искусствоведа М.Ю. Германа, до войны в Ленинграде
► Показать
Кому какое имя достанется, никто не знал, и покупатели мороженого, преимущественно молодые люди, полагали, что таким образом они узнают имя будущего избранника. Такое же мороженое, по воспоминаниям москвички Ю.В. Пореш, продавалось в 1930-е годы и в Москве:
«Когда гуляли, то, конечно, покупали и сладости. На улицах стояли продавцы с лотками. У них копейку стоила сосулька в блёклой обертке, были и леденцы на палочке, а вот мороженое стоило дорого для нас, детей, – целых пятнадцать копеек! Но мы иногда всё равно покупали. Там была такая вафелька кругленькая, потом мороженое, потом вторая вафелька. И на вафельках были имена написаны. Для нас это было самым интересным – какое имя попадётся».
Мемуаристка С.В. Оболенская помнит, что такое мороженое продавалось не только в Москве:
«Конец 30-х годов. Карточек давно уже нет, в магазинах можно уже кое-что купить. На углу площади Ленина продают мороженое. В Москве давно уже брикеты, и даже двухслойные. А у нас в Шуе мороженщица в белом фартуке около ящика на колесах, окрашенного в синий цвет, кладёт в формочку круглую вафлю, черпает из высокого бидона, окружённого колотым льдом, мороженое, кладёт его в форму, прикрывает другой круглой вафлей и ловким движением нехитрой машинки выбивает из формочки аппетитный кругляшок, и ты смотришь прежде всего, какие имена написаны на вафле: Саша или Петя, и начинаешь облизывать мороженое, вертя в руках кругляшок, пока не добираешься до вафель».
Этот «кругляшок» для многих остался светлым воспоминанием на всю жизнь. Да и на вкус это мороженое превосходило то, которое продавалось десятилетия спустя, – как всегда и бывает: в детстве всё вкуснее. Ю.К. Олеша писал в 1950-х годах:
«Только что ел пломбир, замороженный, как это теперь делается, сжатым воздухом. Этот способ присоединяет к мороженому прямо-таки вонь. То мороженое, которое мы ели в детстве, было вкусней. Как ухитрялся обыкновенный мороженщик, вкатывавший во двор свою зелёную тележку – "чудесного холода полный сундук", – как назвал её Осип Мандельштам, – продавать сразу сортов шесть? Он зачерпывал мороженое из жестяной трубы ложкой – зачерпывал так умело, что на ложке оказывалось не больше лепестка. Он стряхивал лепесток в вафельную формочку – один, другой, третий. Как лепестки, эти маленькие порции и не приставали друг к другу, так что и в самом деле несколько мгновений перед нами была роза... Потом он закрывал формочку другим кружком вафли, парным к тому, который лежал на дне формочки, и подавал. И тогда оно въезжало в рот, это розовое колесо! Да, да, въезжало в рот!»
Наиболее подробные сведения о том, как же тогдашние мороженщики «лепили» формочки, можно найти в воспоминаниях безвестной мемуаристки из Томска:
«Мороженое продавали вдоль Ленина. На углу у музея и у нижнего гастронома обязательно стояли тележки мороженщиц. Они представляли собой ящики на колёсах, наполненные льдом. Сверху была крышка с двумя отверстиями, в которые вставлялись высокие алюминиевые цилиндры-сосуды с мороженым. На сосудах были алюминиевые же крышки. Как монтировалась ёмкость для вафельных кружков и формочек, не помню, кажется, сбоку. Формочка – жестяной цилиндрик высотой в два сантиметра, с приваренной по центру трубкой. В донышке цилиндра отверстие. Через него пропущен штырёк, на конце которого укреплён кружочек, как раз перекрывающий основание цилиндра. Передвигая штырёк, можно передвигать и кружок, как поршенек шприца. Формочки отличались диаметром кружка, чем диаметр больше, тем порция дороже. Градацию цен я не помню. Кажется 20, 40 и 60 копеек. Мороженщик доставал формочку заказанного размера, закладывал в неё вафельный кружок, открывал сосуд с мороженым и ложкой вмазывал в формочку мороженое. Наполнив формочку, накрывал её вторым вафельным кружком. Затем выдвигал штырёк. Раз – и в руке покупателя заказанный кружочек – сэндвич. Его очень удобно лизать с боков, зажав вафли пальцами. И уж когда почти все слизано-вылизано, откусывать подмокшие вафельки. С мороженым в брикетах я познакомилась только в сороковом в Москве».
Согласно воспоминаниям очевидцев, даже в далёком заволжском посёлке, только-только отстроенном, можно было в 1930-е годы попробовать такое мороженое, притом гораздо дешевле, чем в городе:
«Пред тем, как пойти в кино, выпрашивал у родителей ещё 7 копеек на мороженое. Продавщица возле клуба взвешивала на весах в круглой алюминиевой чашечке маленькую порцию, выталкивала её внутренним стержнем на вафельный кружочек и сверху прикрывала вторым кружочком (кроме молочного и сливочного было ещё клубничное и клюквенное мороженое). Эту сладкую лепёшечку надо было лизать по окружности, чтобы не капало и дольше хватало. После мороженого – кино».
Нам-то, живущим в другом тысячелетии, понятно, что мороженое тогда готовилось примитивным способом, и при отсутствии холодильников покупать его было рискованно. В 1924 году в Ленинграде появилось постановление о правилах приготовления мороженого и торговле им. В этом постановлении оговаривались требования к посуде (только медная), льду (чистый, обмытый) и киоску, в котором продавалось мороженое. Он должен был находиться не ближе чем в двадцати метрах от выгребных ям и извозчичьих стоянок. По-видимому, не напрасное указание: значит, были случаи, когда мороженым торговали и возле выгребных ям.
В 1926 году в Ленинграде было более 500 мороженщиков-лотошников. Многие из них приезжали на заработки из Москвы, где аренда «парковки» одной тележки превышала тысячу рублей в месяц. В среднем каждый мороженщик торговал в Ленинграде на 50 рублей в день. Любопытно, что почти все мороженщики в послереволюционном Петрограде были тверскими крестьянами. Они занимались этим непростым и недоходным промыслом по сложившейся ещё до 1917 года традиции.
В том же 1926 году в сатирическом листке «Пушка» мороженое вместе с кремовыми пирожными предлагалось использовать для борьбы с мышами и крысами – такова была репутация у некоторых десертов.
Мороженое – примета того необыкновенного времени ещё и в том смысле, что по отношению к нему при некоторых обстоятельствах судили о человеке и его взглядах.
«Какое мороженое Вы предпочитаете: сливочное, земляничное, клубничное, ванильное... (нужное подчеркнуть)» – это цитата из анкеты обэриутов для желающих вступить в их творческий коллектив (ОБЭРИУ –Объединение реального искусства – литературная группа в Ленинграде в 1927-м – начале 1930-х годов). Эта «анкета» действительно существовала, но была одноразового пользования. Её составили в 1929 году, при вступлении в группу Ю.Д. Владимирова (среди других создателей объединения – Н.А. Заболоцкий, Д.И. Хармс, если называть самых знаменитых).
А вот в одной из советских школ того времени тяга молодежи к «романтике подполья» выразилась в весьма необычной форме. ОДМ – Общество друзей мороженого, – так называлась подпольная организация из восьми человек учащихся 8 и 9 групп школьного обучения (возраст от 17 до 19 лет). Деньги у колонистов бывали от случая к случаю, поэтому ОДМ устроило кассу, куда члены общества вносили посильные средства. Раз в неделю председатель ОДМ созывал народ следующей повесткой:
«1. Вкусовые качества земляничного мороженого. 2. Цены на мороженое на окраинах и в центре. 3. Вовлечение новых членов (лучше "буржуев")».
Совещания проходили на территории колонии, поэтому ставились часовые. При приближении «постороннего элемента» часовой кричал –
«Гуснель, Гуснель!» (кличка школьной собаки). Удивляться диковинной кличке не стоит – лучше изумиться шифрованной повестке, с помощью которой они созывали совещания. Вот она (разумеется, их было много, но до нашего времени дошла одна):
«Верна веран верне веркор верва Кутра кузав верк верти верпя. Жуани жучес жубот жукая Эпсед эпбе эпка ОДМ». А вот перевод этой абракадабры на человеческий язык:
«Анна Корнева, завтра к пяти. Ботаническая беседка. ОДМ».
Многие советские люди поколения 1920-х годов хранили в памяти представление о том, какое было мороженое до 1917 года. Герой романа генерала от кавалерии и писателя П.Н. Краснова летит в самолёте, и вот что ему предлагают:
«В час дня завтракали. Был розовый борщок в больших чашках, с маленькими зубчатыми ватрушками, бараньи котлетки и пунш гляссе». Роман написан в 1921 году, в эмиграции, а там, как и в дореволюционной России, пуншевое мороженое не переводилось, правда, в европейских странах оно существовало под другими названиями.
Мороженое в первые годы советской власти продолжали делать в небольших количествах, причём только кустарным способом. Разумеется, безопасным к употреблению его могли сделать только холодильная техника и индустриализация пищевого производства. Пока в СССР налегали на тяжелую промышленность и на полный развал сельского хозяйства, выходцы из России с успехом делали мороженое за границей. В 1928 году некто Карпов держал в Стокгольме одну из лучших фабрик по производству мороженого (Glacefabriken Polar). Из оставшихся служить новой власти можно, пожалуй, вспомнить только Александра Васильевича Чичкина, который до большевистской революции имел в Тверской губернии творожно-сметанный завод и опутал всю Россию сетью масло-молочно-сырных магазинов. На Тверской улице (в советское время – Горького) в Москве когда-то был «чичкинский» магазин; в советское время он назывался «Сыры». Чичкин организовал и первый цех мороженого в Советской России, но это было уже после того, как А.И. Микоян назначил его консультантом при наркомате мясной и молочной промышленности.
К промышленному производству мороженого СССР приступил в начале 1930-х годов, а никак не в 1937-м, как это принято писать в сегодняшних СМИ. Именно в 1932-м в системе молочной промышленности стала организовываться мороженая промышленность. А началось всё с того, что в 1932 году на центральных улицах Москвы и Ленинграда, в витринах магазинов, появились объявления:
«Только здесь вы узнаете, что такое "эскимо-пай". Тайна будет раскрыта». И вот наконец её раскрыли: девушки в белых халатах доставали из деревянных ящиков со льдом необычное лакомство – мороженое на палочке, завёрнутое в блестящую фольгу (на вид то самое, которое изобрел Кристиан Нельсон в 1919 году, на вкус, наверное, чуть другое). В том же году в СССР началось производство мороженого на фабриках.
В 1932 году в стране было произведено около 300 тонн мороженого. Делали его первое время исключительно на Московском молочном заводе объединения Главмолоко. В марте 1932 года там был запущен первый фрезер для сбивания мороженого американским способом. В том же году к выпуску мороженого приступили на московском заводе-холодильнике №2. С заводов мороженое выходило в банках (гильзах) и продавалось в розничной торговле в стеклянной посуде или с вафлями. В бумажной упаковке мороженого в СССР до 1937 года не было. К новинкам технологического процесса следует отнести то, что для того, чтобы вокруг мороженого образовался тонкий, не трескающийся слой шоколада, в шоколад добавляли кокосовое масло или китовый жир. Жирность шоколадного мороженого доходила до 18%.
К 1935 году количество производств по приготовлению мороженого увеличилось; главным образом то были цеха молочных фабрик, переоборудованные соответствующим образом.
Петербургский Хладокомбинат №1 был создан на базе «Акционерного общества товарных складов», которому принадлежал один из холодильников, построенных ещё в 1912 году (архитектор И.Н. Квиль) близ станции «Бадаевская» («Завод льда»); в 1914 году архитектором А.Ф. Голензовским возведено ещё одно здание, существующее поныне. Ещё в конце XIX века некий купец приобрёл здесь участок земли, где находился песчаный карьер, песок он распродал, а в образовавшемся котловане устроил городскую свалку. На вырученные от продажи песка деньги он потом и построил торговые склады. Многоэтажный холодильник «Б» и завод сухого льда (Черниговская, 9; до 1858 года она называлась, как нетрудно догадаться, Песочной), пережив революцию 1917 года, к началу 1920-х годов производил четыре тысячи пудов льда в сутки. «Черниговский холодильник» стал потом (в 1933 году) Ленинградским Холодильником №3 Главхладпрома, потом – Холодильником «Б» Ленхладокомбината № 1. Он принимал на хранение «разные скоропортящиеся грузы» (функционирует до сих пор).
В 1931-1933 годах здесь же был построен холодильник «А», получивший тогда название «Ленинградский Холодильник №5 Главхладопрома». Территориально Холодильники «А» и «Б» располагались рядом друг с другом – между улицами Литовская (так с 1892 по 1952 год назывался Литовский проспект) и Черниговская (довоенный адрес предприятия – Черниговская ул., 9, современный – Черниговская ул., 15). В то время это были два самостоятельных предприятия.
Первый цех мороженого был построен на базе «Ленинградского холодильника №3 Главхладопрома в 1934 году. Цех состоял из варочной, фасовочной и закалочной, а также имелась мастерская по изготовлению коробочек. Преобладал ручной, частично механизированный труд. К 1935 году предприятиям Главхладопрома удалось наладить производство мороженого примерно тридцати разновидностей. В марте 1935 года на ленинградском холодильнике выпускалось мороженое по следующим рецептам: сливочное высшего сорта и «обыкновенное» (в последнем меньше сахара и яиц), шоколадное высшего сорта и «обыкновенное», кофейное высшего сорта и «обыкновенное». Мороженое высшего сорта стоило 9 рублей 50 копеек, «обыкновенное» – 7 рублей 50 копеек. Для розничной продажи были привлечены «агенты». С ними заключались договоры на места под киоски и павильоны, эскизы которых разрабатывала Ленреклама. Мороженое развозили и на велосипедах.
На январь 1935 года план по мороженому на ленинградском холодильнике составил три тонны. Для успешной продажи мороженого и стимулирования работников по сбыту было установлено премирование в размере 0,25% с суммы договора, за исключением налога с оборота. Продавцам была установлена месячная зарплата в 90 рублей в месяц, независимо от того, сколько мороженого продавалось. Можно было вообще не продать ни одного мороженого за месяц, но 90 рублей всё равно получить.
К весне 1935 года на ленинградском холодильнике было освоено производство вафель – средних (по оптовым ценам – 24 рубля за тысячу штук) и мелких (по 20 рублей). К маю 1935 года был подготовлен к эксплуатации цех для производства эскимо (мощностью до 50 тысяч штук мороженого в день) со штатом 70 человек в три смены. Рабочую силу вербовали на бирже труда. В июне 1935 года выпускалось в соответствии с планом до 20 тысяч эскимо в день. Каждое эскимо весило 50 граммов.
В 1935 году на ленинградском холодильнике вырабатывали молочное, сливочное мороженое, ореховое, пломбир, молочно-фруктовые леденцы весом по 30 граммов, продававшиеся по 30 копеек за штуку, а с августа – халву. Весовое мороженое (по 100, 200, 500 граммов и по килограмму) расфасовывали в гильзы, наладили производство тортов, а также фруктового мороженого, фрукты и ягоды для которого перерабатывал плодово-ягодный цех.
24 августа 1935 года на проспекте 25 Октября, в доме 24 (так с 1918 по 1944 год назывался Невский проспект) был открыт магазин №1 (в этом доме в послевоенное время появится знаменитый «лягушатник»). 2 сентября был открыт ещё один магазин, тоже на Невском. Для этих магазинов вырабатывалось мороженое высокого качества, среди сортов стоит упомянуть «мокко», фисташковое, крем-брюле и ромовое.
В январе 1936 года оба ленинградских холодильника прекратили своё самостоятельное существование. Они вошли в состав Ленинградского Холодильного Комбината Главхладопрома (Ленхладокомбинат) на основании приказов Народного Комиссариата пищевой промышленности, начальника Главного управления холодильной промышленности.
За реализацию мороженого на Ленхладокомбинате отвечал сбытовой отдел с секторами по рознице, опту и иногороднему представительству. В сентябре 1936 года розничная сеть Ленхладокомбината насчитывала 6 магазинов, 11 баз, два павильона (на пл. Тургенева и в ЦПКиО). Ещё были и так называемые продавцы-одиночки (киоскеры, «велосипедисты»). Мороженое Ленхладокомбината продавалось не только в Ленинграде, но и в Великих Луках, в Новгороде и в Петрозаводске. В 1936 году была создана экспериментальная лаборатория для разработки новых видов мороженого. 1 ноября того же года были внедрены в производство новые виды расфасовки: «рыбки» и «бомбочки».
В конце декабря 1936 года Ленхладокомбинат принимал участие в Базаре изобилия, проходившем круглогодично в Клубе работников социалистической промышленности, находившемся в одном из домов на набережной реки Мойки (различные предприятия поочередно выставляли там свою продукцию). Мороженщики установили киоски, называвшиеся «Со снежной бабой» и «Пингвин». В первых продавали фасованное мороженое – сливочное, шоколадное, миндальное, ореховое (всего 10 сортов), а также эскимо в коробочках, во вторых торговали ягодами и фруктами в сиропе, расфасованными в пол-литровые банки, – вишней, сливой, красной смородиной, дыней, брусникой, яблоками, абрикосами, грушами, мандаринами.
Источник: svetorusie.livejournal.com/132939.html
► Показать
В 1936 году нарком пищевой промышленности Анастас Микоян выступил на Второй сессии ЦИК СССР со следующими словами:
«Я являюсь большим сторонником развития производства мороженого. Некоторые товарищи до сих пор еще считают, что мороженое – это лакомство для детей, а для взрослых оно не нужно». «А любят мороженое все!» – продолжил мысль товарищ Калинин.
«Любят, но из лицемерия скрывают это, считая, что мороженое – детское лакомство, – согласился Микоян.
– Производство мороженого надо развивать как можно больше. Мы во многом учимся у США. Я взял данные о производстве мороженого в Америке, там производят в год более 600 тысяч тонн фабричного мороженого, а мы выработали в 1935 году 8 тысяч тонн, а в будущем должны выработать 12 тысяч тонн. Правда, в Америке жарче, чем у нас, там больше нуждаются в мороженом, но ясно, что мы в этой области до крайности отстали. Я агитирую за мороженое, потому что это вкусный и питательный продукт. Можно смело сказать, мороженое является самым лучшим, наиболее полезным, наиболее приятным способом употребления молока и сахара.
Производить его дома трудно, для этого требуется много времени и много труда. Нужна специальная мороженица, требуется держать мороженицу в исключительной чистоте, иначе могут быть отравления. Особенно опасно в этом отношении кустарное производство мороженого, а до последних лет у нас в стране мороженое производилось только домашним и кустарным способом.
За последние годы мы организовали производство мороженого в молочных комбинатах и на холодильниках Главхладпрома. Мы выпускаем мороженое хорошего качества. Главхладпром и Главмолоко освоили ряд новых продуктов из мороженого, как, например, эскимо, которое пользуется большим успехом, леденцы из мороженого, торты и пирожные из мороженого. Наше мороженое высокого качества, оно делается из лучших продуктов под тщательным надзором врачей и специальных лабораторий, в надлежащих санитарно-гигиенических условиях.
В 1936 году мы строим 4 фабрики мороженого и много новых цехов при холодильниках и молочных комбинатах. Это новая отрасль промышленности, имеющая большие перспективы. Прежде мороженое употребляли на больших праздниках, в семьях буржуазии, на свадьбах или именинах, а теперь мороженое следует и можно сделать продуктом повседневного питания, выпуская его по доступным ценам. Мороженое надо производить летом и зимой, на юге и на севере».
После таких слов оставалось лишь взяться за дело, а спустя полтора года и приказ Микояна подоспел, за номером 897, от 25 июня 1937 года:
«Об утверждении инструкций, рецептур, правил и положений о производстве и торговле мороженого, разработанных конференцией Главхладопрома и Главмолока». И взялись, причём весьма масштабно.
Микоян писал в воспоминаниях:
«Спрос у нас на мороженое повсеместный, его с удовольствием едят теперь дома и на улице, в кино и театрах, летом и зимой ... мы привезли из США всю технологию промышленного производства мороженого. Вскоре при Московском холодильнике №8 было завершено строительство первой фабрики мороженого, оборудование для которой было решено закупить в США. И действительно, на закупленном в США оборудовании наша фабрика начиная с 1938 г. стала выпускать мороженого более чем вдвое против ранее запланированного».
На Хладокомбинате №8 производили 25 тонн мороженого в сутки. Из разряда лакомств мороженое в СССР сразу же попало в число
«высококалорийных и витаминизированных освежающих продуктов, обладающих к тому же лечебно-диетическими свойствами», в каковой роли, кстати сказать, и пребывает до сих пор, о чём не следует забывать тем, кто следит за тем, что ест.
В конце 1930-х годов в Ленинграде был разработан проект холодильника №6 (будущий Ленхладокомбинат №6, ныне Петрохолод), а Ленхладокомбинат №1, меж тем, продолжил выпуск продукции уже «по американскому образцу» с новыми, непривычными для слуха наименованиями. В 1938 году на фабрике было освоено производство сандвичей – фасованного мороженого между двух вафель (по 10-12 тонн за смену), а когда производство остановилось для ремонта, подготовили ещё один цех – для выработки суфле. Разумеется, в духе того времени было организовано соревнование между сменами и отдельными «стахановцами».
Но самым крупным производителем мороженого по тем временам был холодильник №8 в Москве. Всё «хозяйство» для производства мороженого разместилось в двух зданиях, а не в нескольких, как предполагалось. К работе над проектом был привлечён видный архитектор И.В. Жолтовский.
Товарищ Микоян столько сделал для развития производства мороженого, что его именем при жизни назвали Московский хладокомбинат. Вообще мороженое было настоящим увлечением Микояна. Сталин как-то даже заметил:
«Ты, Анастас Иванович, такой человек, которому не так коммунизм важен, как решение проблемы изготовления хорошего мороженого».
В декабре 1937 года в Москве была построена ещё одна фабрика, рассчитанная на производство 27 тонн мороженого в смену. В Харькове стали делать мороженое с вафлями, с прослойками из ягод (там же, в Харькове, до войны изготавливали оборудование для производства всех сортов мороженого). Но – сетовали специалисты – нет книг по производству мороженого, и главное – затягивался выход в свет основополагающего труда в этой области, работы американца Гуго Зоммера «Теория и практика производства мороженого». Наконец, к концу 1937 года, эта книга вышла из печати на русском языке. Но этим дело не ограничилось. Работники молочных комбинатов (некоторые из них специально ездили в США) открыто выступали за внедрение американского оборудования для производства мороженого, организации заокеанской системы сбыта и выпуска специального транспорта. Удивительно, но многое мы действительно сумели перенять, освоить и внедрить, несмотря на подготовку к войне.
В 1937 году к выпуску мороженого подключились и некоторые предприятия Главмаслопрома, Главмаргарина и Главмяса. Позднее Главмясо отстранили от участия в столь деликатном производстве, ибо от глазури на языке оставался привкус сала. Тут не до шуток – изготовление мороженого – дело серьёзное.
Руководители набиравшей силу отрасли ратовали за то, чтобы не только организовать продажу мороженого в театрах, кино, клубах, столовых и ресторанах, но и доставлять мороженое потребителю на дом. Меж тем в том году мороженое продавали только на улицах, и к его развозке привлекались преимущественно «велоразвозчики». В 1936 году всех работников, причастных к торговле мороженым, одели в форму: на киоскерах, велоразвозчиках и накладчицах появились белые фуражки или колпаки, фартуки или платья с белыми нарукавниками, для кельнерш (официанток) или лотошниц стали изготавливать форму по эскизам, утверждённым Главхолодпромом. Согласно утверждённым правилам, продавцы мороженого должны были мыть руки с мылом не менее 5-8 раз в день, продавцам-мужчинам было вменено в обязанность ежедневно бриться. Были установлены виды розничной торговли мороженым: магазины-кафе, павильоны, киоски («палатки» – так киоски называют в Москве и в наши дни), тележки (велотележки), лотки. Было решено, что фасованное мороженое может храниться не более трёх дней, нефасованное – не больше одного дня. Надо сказать, что проверки заведений и мест торговли мороженым проводились регулярно, виновные строго, вплоть до увольнения (и строгой записи в трудовую книжку), наказывались. Но это вовсе не означает, что на ниве торговли мороженым все было гладко.
В апреле 1938 года газета «Советская торговля» указывала на объективные трудности в торговле мороженым:
«В Ленинграде цехи по выработке мороженого на фабриках-кухнях ещё не отремонтированы, набор лотошников не закончен. Тресты столовых не заключили договоров с ленинградским Хладопромом». Выпадает звено из цепочки социалистического хозяйствования – и трудности перерастают в неразрешимые проблемы.
Как и простой народ, партийные вожди во главе со Сталиным любили мороженое. НКВД время от времени закрывало фабрику в Филях на три дня, и там проводилась тотальная проверка и дезинфекция предприятия; попутно удаляли подозрительных работников. Изготовленные под строжайшим наблюдением 30-35 килограммов мороженого фасовали в специальные металлические гильзы и отправляли в Кремль. Мороженое в вафельных стаканчиках, как вспоминают очевидцы, любил кушать во время демонстраций на Красной площади маршал К. Е. Ворошилов.
Мороженое в те годы делали и на фабриках-кухнях – предприятиях общественного питания. Для них возводились специальные здания. В фабриках-кухнях предусматривались: механизация производства, «научная постановка процессов питания», доставка обедов на дом, на место работы, вывоз отходов. Некоторые из этих капитальных, исполненных в духе конструктивизма построек сохранились до наших дней в полуразрушенном виде, хотя идея давно умерла (а жаль; разве не фабрики-кухни поставляет всему миру фирма «Макдональдс», принося своим хозяевам немалые прибыли).
На фабриках-кухнях существовали отделы по продаже полуфабрикатов, действовала «экспедиция термосов», занимавшаяся доставкой горячих обедов на заводы (только на одной фабрике-кухне готовили до 35 тысяч обедов в день). Изначально было решено построить четыре фабрики-кухни – в Кировском, Невском, Василеостровском и Выборгском районах Ленинграда. В 1929 годах на пр. Обуховской Обороны, 119-а и на пр. Карла Маркса, 45, поставили первые фабрики-кухни, в 1930 и 1931-м годах – ещё две: на проспекте Стачек, 9, и на Большом проспекте Васильевского острова, 68. Позднее на Васильевском острове поставили еще одну фабрику-кухню (Уральская ул., 6), и всего их оказалось пять. Вот какие они получили названия: Василеостровская (на Уральской улице), Кировская (на проспекте Стачек), Невская (на проспекте Обуховской обороны), Свердловская (на Большом проспекте) и Сталинская (на проспекте Карла Маркса). Последней закрылась (в 1987 году) Кировская фабрика-кухня.
Мороженое, производимое на фабриках-кухнях, продавали не только в торговых залах, но и вывозили на улицы в специальных изотермических тележках (последние представляли собою контейнеры с термосами, куда укладывали фасованное и весовое мороженое). По-видимому, лотошникам (так называли в Ленинграде разносчиков в довоенное время) вменялось в обязанность при создании порции из весового мороженого подобраться поближе ко дну тележки, где похолоднее, иначе как понять следующий пункт «руководства для продавца»: «Руки мыть выше локтя».
В Москве, в отличие от Ленинграда, фабрики-кухни строили на городских окраинах, и одной из целей их было «освободить женщин-работниц от забот по приготовлению пищи». Первая фабрика-кухня была построена в 1929 году на Ленинградском шоссе (ныне Ленинградский пр., 7), в 1932-1933 годах возведено уже 17 фабрик-кухонь, а к 1936 году их было 25 (при заводе «Динамо», Электрозаводе им. Куйбышева, комбинате «Трехгорная мануфактура» и др.). В комплекс фабрик-кухонь входили кафе, где всегда было мороженое.
Фасованное мороженое появилось впервые в нашей стране в конце 1930-х; до этого времени оно фасовалось непосредственно перед продажей (так называемое «гильзовое мороженое»). Наверное, тогда же, с 1930-х годов, приказала долго жить и существовавшая прежде «сезонная» продажа мороженого («с наступления теплых дней до начала осенних дождей»). Мороженое стало «всесезонным» продуктом, а потребление его на улице горожанами в морозные дни долгие годы будет предметом изумления иноземцев. Вспомним тут, опережая события, слова Уинстона Черчилля, произнесенные им в октябре 1944 года в Москве. Осень в тот год была очень холодной. Черчилль ехал по Кузнецкому мосту, и когда машина остановилась у светофора, он увидел человека, который стоял и ел мороженое. Черчилль удивился и спросил у своего сопровождавшего:
«Этот человек ест мороженое? Ведь сейчас, наверное, 25 градусов мороза». Тот ответил:
«Ну и что?» И тогда Черчилль изрёк пророческие слова:
«Народ, который в такой холод может есть мороженое, непобедим».
К предвоенному 1940 году в СССР производилось 82 тысячи тонн мороженого в год – в 270 раз больше, чем в 1932-м. Дальнейшим столь же впечатляющим успехам помешала война. Правда, слава о советском мороженом уже успела быстро распространиться за пределами страны Советов. Предпосылками успеха стал ГОСТ 117-41, введённый 12 марта 1941 года. Кстати, именно этот ГОСТ до сих пор считается самым жестким стандартом в мире. В довоенном СССР была 100-балльная оценка качества мороженого с делением сортов на Высший, Обычный и Экстра.
С началом войны на Ленхладокомбинате, главном производителе мороженого в Ленинграде, первой прекратила работу вафельная мастерская, работников предприятия перевели в продавцы. Первые зажигательные бомбы упали на предприятие в понедельник, 8 сентября 1941 года – поистине тяжелый для горожан день, ибо в этот день сомкнулось кольцо блокады, и именно в этот день загорелись деревянные хранилища Бадаевских складов и в огне сгорело три тысячи тонн муки и две с половиной тысячи тонн сахара (большая часть расплавленного сахара была затем переработана на патоку и использована для приготовления кондитерских изделий). Бомбы в тот день упали на крышу фабрики мороженого, холодильника «А», машинного отделения холодильника «А», на здания, где размещались конторы и общежития. Возникшие пожары неимоверными усилиями были потушены.
Ленхладокомбинат №1 не прекращал свою работу всю войну, но фабрика мороженого работала только до декабря 1941 года, после чего на предприятии был устроен цех по переработке и хранению овощей, собранных в подсобных хозяйствах Ленинграда и области, в том числе и работниками комбината, а также ягод и грибов. Другие цеха (холодильники) работали по своему предназначению – там хранили продукты. Работники Ленхладокомбината на протяжении всего военного времени участвовали в строительстве укреплений на участке Лиговская улица – Международный (ныне Московский) проспект, на торфоразработках, лесозаготовках. Примечательный факт: в 1942 году различные приказы печатали на обёрточной бумаге из-под эскимо. 8 июня 1943 года приступили к подготовке фабрики мороженого к эксплуатации, а уже в октябре там делали суфле для питания школьников.
Взрослым в годы блокады Ленинграда о мороженом оставалось лишь мечтать, хотя кустарные попытки готовить его и имели место, да и не могли не иметь, ведь мороженое – примета мирной жизни. Об одной из таких попыток сделать мороженое рассказывает в своих воспоминаниях блокадница Е. Васютина:
«Выдумали они с девчонками "мороженое" – в снег мешают какие-то таблетки из аптеки (они, очевидно, на сахаре) – в общем, даже вкусно, но у всех разболелись животы, и это "изобретение" забраковано». Желание даже в такое трудное время поесть мороженого понятно, ибо этот продукт ассоциируется с мирным бытом.
В марте 1944 года мастер ремонтно-механического цеха Ленхладокомбината В.П. Ананьев внедрил рационализаторское предложение по замене ножей для фризеров. В результате четырёхмесячной работы фризеров обнаружилось, что новые ножи в 2-3 раза превосходят механическую прочность прежних ножей, что дало возможность улучшить консистенцию выпускаемого соевого мороженого. Ананьев получил премию в размере шестисот рублей – приличная по тем временам сумма.
В архиве кинофотофонодокументов храниться фотография, датированная 19 июля 1944 года, с подписью:
«На улицах и в садах Ленинграда возобновилась продажа "эскимо"». До конца войны оставалось совсем немного – чуть меньше года, а на Ленхладокомбинате уже с 28 апреля 1944 года начали выпускать фасованное мороженое – до 80 тонн в месяц. В июле фабрика приступила к выпуску мороженого по довоенным рецептурам для Особторга (иначе – для чиновников и торговых деятелей, или особперсон, или випов, как потомки особперсон любят именовать себя сегодня, чтобы отличаться от нормальных людей). 15 декабря 1944 года на предприятии приступили к выпуску фасованного мороженого в бумажных стаканчиках. В Ленинграде, едва сбросившем ярмо вражеского окружения, всё было готово к тому, чтобы приступить к производству мороженого совсем как в довоенное время.
Кто бы мог подумать – оказывается, в Москве, ещё за два года до окончания войны, можно было купить мороженое. Вот как об этом вспоминает писатель И. Сафонов:
«...лето и осень 43-го я целиком провёл на Плющихе. За короткий эпизод жизни на Плющихе в 43-м году я успел ... перезнакомиться со здешними пацанами и вместе с ними уже участвовал в некоторых предприятиях, преследовавших добычу желанных наслаждений – билетов в кино и мороженого. Тогдашнее кино в Москве я не помню, а вот мороженое забыть невозможно – продавцы добывали его из бидонов, поставленных в бочку со льдом. Порция выскребалась ложкой и ею же вмазывалась в жестяную шприц-форму, на дно которой заранее уложен вафельный кружочек с вытесненным на нём каким-то случайным именем. Порция прикрывалась сверху таким же кружком, и продавщица выдавливала желанный цилиндрик, который можно было зажать пальцами, держа за вафельные кружочки. Имена – это, конечно, ерунда, но всё-таки, прежде чем надкусить, обязательно взглянешь – не оно ли? Мороженое стоило денег, которым у нас неоткуда было взяться. Деньги можно было добыть только хитростью или воровством. Скажем, в течение недели копились кусочки сахара, затем с их горсткой в ладони нужно было встать на углу перекрестка, достаточно людного, с одной стороны, и в то же время удалённого от обычных родственных трасс, чтобы не попасться. Через некоторое время сахарно-кусочная торговля приносила желанную сумму. А бывало, что деньги у родителей просто потаскивали».
Писатель В.В. Орлов ошибается, утверждая в своих воспоминаниях, будто мороженое появилось в Москве лишь за несколько месяцев до окончания войны, однако стоит привести весьма любопытный отрывок и из его мемуаров:
«До Дня Победы был в Москве ещё один замечательный день, взволновавший город. Это был летний жаркий, зеленый, солнечный день... когда по Москве провели десятки тысяч пленных гитлеровцев... Это не был день злобы и мести... это не был день издевательства над раненным, но не добитым врагом... Сами-то пленные оказались не главными в тот день. Они прошли и пропали... Это был день предощущения победы. Впрочем, взрослые-то догадывались, каким тяжким оставался путь к победе...
А потом та тишина разрядилась шумными гуляньями в парках возле трофейных самолётов и танков, под музыку духовых оркестров, уютно сидевших под раковинами на дощатых сценах. Непременным обещанием того, что победа скоро наступит, для нас, ребятни, было удивительное событие: в тот день впервые на нашей памяти стали торговать в Москве мороженым – пломбиром в вафлях (тридцать пять рублей) и эскимо в шоколаде (двадцать пять рублей).
Правда, тогда на мороженое мне пришлось глядеть лишь издали. Из ребят нашего двора в тот день мороженое получил лишь сын сапожника Минералова. Под конец войны мы стали звать его Минералиссимус. Но до конца войны оставалось ещё почти десять месяцев...»
Источник: svetorusie.livejournal.com/134041.html
► Показать
В феврале 1945 года, за три месяца до окончания войны, в Москве была создана специальная лаборатория мороженого при НИИ холодильной промышленности. Институтом питания АН СССР была рассчитана физиологическая норма потребления мороженого (четыре килограмма в год на душу), как рассчитаны и калории, его составляющие (до 2400 калорий в пломбире). В 1945 году было выработано более 30,6 тысяч тонн всенародно любимого продукта, что составило 37% довоенной выработки.
В День Победы в одном из уголков Москвы произошла следующая запоминающаяся сцена: «В этот день многим москвичам запомнился седой полковник танкист с Золотой Звездой Героя Советского Союза на груди. На углу Петровки и Столешникова он выкупил у продавщицы мороженого целый короб с её товаром, перекинул лямку ящика с мороженым через свою красную шею и стал бесплатно раздавать встречным ребятишкам вожделенные брикеты. Мороженое продавалось только по коммерческой цене и стоило очень дорого. Для многих детей оно было недоступным лакомством. Короб с мороженым быстро опустел. Тогда полковник подозвал к себе вторую продавщицу. Кто-то участливо заметил ему, что он и так уже достаточно много потратил. Полковник возразил: "Товарищ дорогой... Я за эту детвору жизни своей не жалел. Так неужели же в такой праздник я буду рубли рассчитывать..."»
Прошло всего несколько месяцев после окончания войны, и мороженое перестало быть редкостью. Кто об этом расскажет лучше всего? Конечно же, участник событий тех лет. Вот отрывок из воспоминаний А.К. Симонова, сына поэта К.М. Симонова (автора вечных строк «Жди меня, и я вернусь...» и других замечательных стихов): «Отец приехал из Америки и... вдруг приезжает отцовский шофер и требует, чтобы младшего Симонова доставили на свидание к старшему... и я... еду на свидание с отцом... Отец сидит с какими-то генералами... Всё это происходит в Гранд-Отеле – пристройке к гостинице "Москва". Я хорошо помню, что там меня кормили омлетом "Сюрприз" – это мороженое, залитое запечёнными белками».
Производители мороженого меж тем наращивали обороты и расширяли ассортимент. В 1947 году на Мосхладокомбинате № 8 был изготовлен первый в стране эскимогенератор карусельного типа, что дало возможность значительно увеличить объём выпускаемого эскимо.
В 1950-е годы довольно интенсивно развивались отрасли машиностроения, которые производили оборудование для мороженого, а в начале 1960-х годов в промышленность стали внедрять автоматы для расфасовки мороженого в стаканчики, линии для выработки мороженого в вафельных стаканчиках, в брикетах на вафлях и эскимо. К 1950 году довоенная выработка была перекрыта на 16,5%, а в 1964 году – на 244% (произведено 282 тысячи тонн).
Основным сырьём для мороженого являлись молочные продукты (молоко, сливки, масло и др.), сахар, плоды или ягоды в свежем и замороженном виде, варенье, шоколад, орехи, миндаль, цукаты, яйца, стабилизаторы (агар-агар), ароматические вещества и т.д. Из сырья по определённым рецептам изготовляли смесь, которую подвергали пастеризации и гомогенизации. После охлаждения её замораживали и сбивали во фризерах. В полученном «мягком» мороженом до 60% воды превращалось в мельчайшие кристаллики льда, и температура его доводилась до -4…-5 градусов Цельсия. «Мягкое» мороженое расфасовывалось, формовалось и подвергалось дальнейшему замораживанию («закалке») в холодильных камерах или различных аппаратах с рассольным или воздушным охлаждением. При закалке происходило дополнительное замерзание воды, мороженое затвердевало, и его температура снижалась до -10…-20°С.
Нелишне будет напомнить неискушенному читателю некоторые сорта мороженого, иные уже давно забытые: с цукатами, с изюмом, карамельное, с вареньем, витаминизированное, «освежающее с вином», кукурузное, с мармеладом, медовое, какао, кофейное, сандвичи (ванильное сливочное), глазированное, мягкое, фруктовое без молока.
А сколько в Ленинграде было кафе-морожениц – об этом нынче помнят только те, кому далеко... не за тридцать даже, а за сорок-шестьдесят. Впрочем, никто и не помнит, ибо никто и не знал, сколько их на самом деле, но то, что их было много, это, если использовать арифметический термин, точно. Знамениты и привлекательны они были не только тем, что там бесперебойно продавали мороженое – в этих заведениях всегда в шестидесятые-семидесятые, например, годы можно было без проблем ещё и выпить сухого вина и шампанского, что и привлекало туда не только мам с детьми, но и дядь с тётями. Эти кафе стали появляться после того, как закрывали заведения с дурной репутацией и открывали «мороженицы» – в надежде на то, что уж в них-то будет собираться только приличная публика. Вот пример.
В начале 1950-х годов, сколько можно судить по газетным публикациям, в помещении бывшего ресторана «Москва» действовала заурядная советская забегаловка, где, как писала «Ленинградская правда», «чуть ли не по целым дням, а особенно по вечерам фланируют какие-то "сверхмодные" молодые люди в длиннополых пиджаках и с "тарзаньими" причёсками. Большинство из них в нетрезвом виде». Призыв газеты был услышан, и летом 1955 года в доме на Владимирском проспекте, 2, была открыта «мороженица», о чём ленинградцев оповестила газета: «Мороженое и пломбиры сливочные, сливочно-фруктовые и ягодные разных наименований, торты из пломбира, эскимо и др. всегда в широком ассортименте во вновь открытом специализированном магазине "Мороженое"».
Однако наибольшей известностью в Ленинграде долгие годы пользовалось кафе на Невском проспекте, 24, которое получило у ленинградцев название «Лягушатник» (названное так из-за тёмно-зеленого цвета стен и обивки мебели). Это кафе имеет свою историю. В мае 1841 года выходец из Швейцарии Доминик Риц-а-Порта «для удовольствия публики высшего класса» открыл в этом доме первый в России кафе-ресторан, который славился хорошей кухней и доступными ценами и пользовался популярностью у любителей бильярда, домино, шашек, шахмат (здесь часто бывал и играл великий русский шахматист М.И. Чигорин). Ежедневно у Доминика бывало до полутора тысяч человек, среди постоянных посетителей – Ф.М. Достоевский, Д.И. Менделеев; интерьер ресторана запечатлён на рисунке И.Е. Репина. В 1917 году «Доминик» закрыли, и в конце 1920-х годов в его помещении устроили кафе, а незадолго перед войной – кафе-мороженое, меблированное ленинградским заводом «Интурист» в «большом стиле». Зелёные плюшевые диваны, по цвету напоминавшие кожу земноводных, и дали заведению народное название «Лягушатник».
Направо от входа в этом заведении была «забегаловка», где никогда никто не сидел, и были ещё два зала, обитых зелёным плюшем. Справа был гардероб, дальше – туалеты (большая редкость для предприятий общепита советского времени), а слева стояли очень уютные полукруглые диванчики, где можно было устроиться так, что тебя почти не видно. «Лягушатник» был очень удобным местом для студентов Финансового института, который находился неподалеку. Кафе открывалось в двенадцать часов, и к этому времени сюда стекался студенческий народ. Здесь можно было сидеть и читать, что студенты и делали до двух-трёх часов дня, после чего в кафе приходили «нормальные» посетители; официантками, как правило, были студентки Торгового института.
В 1960-е годы здесь постоянно собиралась компания ленинградских студентов, некоторые из которых потом покинули СССР и осели в Израиле, Германии и других странах. В начале семидесятых в «Лягушатнике» стали появляться молодые девушки, любительницы выпить и покурить, что здесь не приветствовалось. Какое-то время администрация закрывала на это глаза, но потом курение запретили. Постепенно «Лягушатник», утратив своих постоянных посетителей, превратился в заурядное кафе-мороженое, куда юноши приводили девушек, а мамы – своих чад.
Из «официальных» названий многочисленных кафе вспоминаются следующие: «Мечта», «Огонёк», «Пингвин», «Светлячок», «Снежинка», «Холодок», «Улыбка». Примечательно, что завсегдатаи никогда не употребляли этих типовых названий (ни исторически, ни топографически необъяснимых и многажды повторяемых), а выдумывали что-то своё. Так, в частности, кафе-мороженое на улице Каляева (ныне Захарьевская) называлось (во всяком случае, среди коллег-студентов) «Бревно», ибо рядом со входом в это заведение несколько лет лежал обрубок дерева, на котором можно было устроить перекур (курить в кафе-мороженых запрещалось).
В 1960-1970-е годы редко пустовало кафе-мороженое №2 «Ленавтоматторга» на Среднем проспекте Васильевского острова, 9. Названия оно не имело, а вот то, что предлагали посетителям в те же годы в кафе «Пингвин», на Большом проспекте, 31, Петроградской стороны, можно догадаться по названию. Или вот ещё «говорящие» названия – «Снежинка» (Московский пр., 159), «Холодок» (Садовая ул., 97). В кафе-мороженом «Лотос» на Петроградской стороне в начале 1970-х годов в один из дней сдавали экзамен по античной литературе студенты филологического факультета Ленинградского университета. Столь необычное место было выбрано по инициативе старейшего университетского преподавателя А. И. Доватура, человека в высшей степени оригинального.
Мороженым торговали и во всех кинотеатрах, в парках, на вокзалах. В интереснейших воспоминаниях М. Фарберовича «Очерки алкогольной топографии Одессы второй половины 20 века» читаем: « …на Дерибасовской сразу за входом в кинотеатр им. Маяковского… располагалось старейшее и элитарное кафе "Мороженое". Сюда ходили семьями. Самый кайф был в вареньях всех сортов, коими и поливали обильно мороженое, подаваемое в вазочках в виде трёх разноцветных шариков. Получалось вкусно и питательно. К мороженому полагался большой ассортимент соков и минвод. Из алкоголя – разве что кофе с коньяком или ликером. Между столиками бегала детвора, атмосфера была уютная, чисто семейная, тихая и несколько провинциальная. Поэтому продвинутая молодёжь предпочитала расположенное на Ришельевской (Ленина) рядом с угловым магазином "Колбасы" кафе "Снежинка". Здесь царила обстановка вечного веселья. Всё время прибывали новые компании, откупоривали "Шампанское" и "шипучку", заказывали мороженое и соки…
Заведения типа "кафе-мороженое" располагались у спуска на пляжи: на Ланжероне, Комсомольском... в Аркадии, на 10, 12, 14 и 16-й станциях Большого Фонтана, а также в Лузановке и Черноморке. В 70-80-е годы несколько кафе-мороженых открылось на Старопортофранковской (Комсомольской): на углу Коллонтаевской (Дзержинского) в маленьком сквере напротив вендиспансера, на углу Градоначальницкой (Перекопской Победы) и далее в районе Водного института. Но разливали в них уже не шипучку, а водку и коньяк.
В постперестроечные годы заведений типа "кафе-мороженое" открылось великое множество. Упомяну только первые и наиболее характерные: на Дерибасовской перед бывшим летним кинотеатром "Комсомолец", на углу Екатерининской и возле "Двух Карлов". Все эти заведения были на одно лицо: пластмассовые столики и стулья, фальсифицированное мороженое и псевдошампанское. В них расседались "бычьи затылки" и "малиновые пиджаки" со своими содержанками. Нормальным людям в этих заведениях было холодно и неуютно…
"Снежинки" давно уж нет. В годы тотального дефицита там обосновался какой-то загадочный магазин по продаже синюшных цыплят, перед которым вечно толпилась очередь бабушек с авоськами и клеенчатыми чёрными сумками. А в горсаду с начала антиалкогольной компании сделали какое-то кафе с соками для детей, а потом и вовсе магазин игрушек и канцтоваров».
И в Москве давно уже позакрывались популярные два-три десятка лет назад кафе-мороженое. По воспоминаниям директора Центрального дома актера им. Яблочкиной М.А. Эскиной, «Арбат связан ещё с одним воспоминанием. Уже в более поздние годы я работаю на телевидении и прихожу с мужем в кафе "Мороженое", которое находится на Арбате 35, точнее на углу Калошина переулка и Арбата. Очевидно, заведение считалось очень хорошим. Вообще-то самое вкусное мороженое шли пробовать в кафе на улице Горького. Но небольшое арбатское кафе считалось изысканным. Как я потом узнала, туда без конца наведывались вахтанговцы. Они там не только ели мороженое, но и, конечно, выпивали».
То же и в Ленинграде – актёров и других работников театров БДТ им. М. Горького и Театра драмы им. А.С. Пушкина нередко можно было встретить в мороженице на углу Апраксина переулка и Садовой улицы (ныне кафе «Морж»). Здесь в 1970-е годы всегда было сухое вино, а иногда и портвейн в розлив. Нет, разумеется, было и мороженое – какое же кафе-мороженое без него?
Иностранцы всегда изумлялись нашим людям, которые в любую погоду ели мороженое на улице. Некий француз, побывав в СССР, писал потом в журнале «Французский мороженщик» (в начале 1970-х годов): «Многочисленные лица, с которыми мы беседовали о потреблении мороженого в СССР, удивляются тому, как москвичи и вообще все советские люди любят мороженое. В парках, зрелищных предприятиях, ресторанах, кафе и магазинах "Гастроном" москвичи покупают мороженое, как парижане покупают осенью и зимой горячие каштаны. Зимой, в снег, в мороз, когда температура на улице ниже -15°, можно в Москве наблюдать, как люди, выходящие из метро, не обращая внимания на сильный холод, устремляются к лотошнице за мороженым и здесь же едят его».
Такую же картину можно было наблюдать и в Ленинграде, где мороженое в любую погоду ели и на улице («Ленинградское», «Мишка», «Трубочка» и многие другие наименования, которые уже и не вспомнит никто), и в кафе-мороженых, которых одно время было намного больше, чем ресторанов. Но вот мало-помалу ушли в прошлое, оставшись в воспоминаниях особо памятливых сладкоежек, походы в мороженицу, где, выстояв очередь, можно было получить в вазочке из нержавейки разноцветные шарики пломбира, крем-брюле и фруктовое мороженое, обильно (по желанию) политое (или не политое вовсе) приторным сиропом, от которого потом губы склеивались. Вазочку, помнится, предварительно охлаждали и клали в неё, скажем, три шарика мороженого, при этом шарик шоколадного мороженого поливали кофейным сиропом, шарик черносмородинового мороженого – малиновым сиропом, а шарик сливочного мороженого – апельсиновым. По бокам с четырёх сторон укладывались охлаждённые взбитые сливки. Очередь терпеливо ждала, покуда совершались все эти действия. В мороженицу ходили парами ещё и потому, что один из пришедших занимал два места за столиком, в то время как другой стоял в очереди – именно «другой», ибо за столиком сидела спутница того, кто стоял в очереди.
«На десерт» можно было взять бутылку лимонада «Буратино» (не чета нынешним иноземным газированным напиткам, вызывающим жажду, а не утоляющим ее), молочный коктейль с трубочкой (с трубочками, правда, бывали перебои, а бумажных салфеток, например, не было вовсе). Взрослые брали себе бокал шампанского, стакан (а то и бутылку) красного сухого болгарского вина или рюмку коньяку; мороженое, получалось, – на закуску…
И, конечно же, мороженое продавалось в кинотеатрах. Вот отрывок из воспоминаний замечательного артиста и прекрасного рассказчика Ю.В. Никулина: «Почему я любил кино? Во-первых, мне нравилось само посещение кинотеатра. Доставляло удовольствие покупать билет, стоять в фойе в ожидании сеанса, есть мороженое. Ведь самое вкусное мороженое – то, что куплено в кинотеатре». Кстати, Никулину довелось сыграть в фильме, в котором родилась хрестоматийная, до сих пор широко цитируемая рекомендательная фраза – «бабе цветы, детям мороженое». Прозвучала она впервые в фильме «Бриллиантовая рука», после чего Козодоев (А.А. Миронов) дарит жене Семёна Семёновича (Никулин) розы, а потом протягивает детям два эскимо на палочке. Следующие кадры принадлежат к числу самых известных ляпов советского кино, когда два эскимо вдруг превратились в шарики мороженого в вазочках.
В реальной жизни с мороженым происходили метаморфозы и не такие. После перестройки в Ленинграде пропали мороженицы в спальных районах. На их месте стали появляться магазины, залы игровых автоматов. Затем закрылась мороженица в начале Гороховой. Напротив Публичной библиотеки, на другой стороне Невского проспекта, в подвале, в котором тоже долгое время была мороженица, открылся магазин бытовых товаров. Закончило свой жизненный путь и кафе-мороженое на Садовой, неподалёку от Сенной. Даже «Лягушатник» превратился в Интернет-клуб, потом снова стал кафе, но уже не таким знаменитым и завлекательным, с присущим только ему ассортиментом мороженого. Потом тут повесили табличку – «Лавка Смирдина» (кстати, не там повесили). Место тележек с мороженым и кафе заступили многочисленные шавермы, и возраставший интерес к ним, в общем-то, понятен: в советское время невозможно было без очереди перекусить чем-нибудь горячим. Только холодным. Или жидким.
Мороженое как продукт питания стало отходить на второй план, оставались лишь воспоминания о ценах на него (одинаковые по всей стране): фруктовое – 6-8 копеек, молочное – 10 копеек, сливочное – 15 копеек, пломбир – 20 копеек, эскимо на полочке – 22 копейки, «Бородино» – 23 копейки, «Лакомка» (в шоколадной глазури) – 28 копеек. Это цены 1980-х годов. Или семидесятых – всё равно. Цены не менялись годами, отчего многих и нынче не покидает ностальгия по тому диковинному времени…
К концу 1980-х годов ситуация с мороженым в Ленинграде резко изменилась. Не каждый отваживался отвести ребёнка в кафе, где накурено, а за соседним столиком рекой льётся спиртное и не в меру оживлённо разговаривают, пересыпая речь словечками не для детских ушей, или в дорогущее иностранное заведение с «не нашим» мороженым. Многие ленинградцы, ещё не пробуя его, тотчас невзлюбили. Немало ленинградцев уже давно превратились в петербуржцев, а иностранное мороженое принципиально не пробуют, потому что a priori его не любят. Как свекровь – будущую невестку: ещё ни разу не видела, а уже не любит.
Да тут ещё и обстоятельства сложились в пользу отечественного мороженого. В течение пяти лет – с 1985 по 1990 год – в стране без помощи госбюджета было введено в строй 25 фабрик и цехов по производству мороженого. То был своего рода ответ бывшего Министерства торговли СССР и Росмясомолторга на антиалкогольный указ М.С. Горбачева, указ, приведший к опустевшим прилавкам. В изобилии появились дешёвые стаканчики мороженого в картонной обёртке и красивые, невиданные прежде торты-мороженое. Однако к началу 1990-х годов в связи с намеренно неудачно проводившимися экономическими реформами отрасль вновь вернулась к ситуации 1970-х годов (в 1971 году в СССР было произведено 389 тысяч тонн мороженого). В результате в страну хлынул поток иностранной продукции. На Невском проспекте открылось кафе-мороженое зарубежной фирмы, не вызвавшее энтузиазма у любителей этого продукта.
На заре перестройки стали вновь открываться кафе-мороженое. Первое кафе под названием «Пингвин» открылось в столичной гостинице «Москва». Первое время, для того чтобы попасть в него, требовалось отстоять огромную очередь. Мороженое из этого кафе кардинально отличалось от обычного, «уличного», – оно было разного вкуса: бананового, фисташкового, малинового. Порция мороженого стоила в 1990 году 50 копеек, что было довольно дорого по тем временам. А поход в «Пингвин» в выходной становился настоящим семейным праздником. Каждый выбирал себе два или три разноцветных шарика, а потом все по очереди пробовали их друг у друга. Некоторые приходили с большими китайскими термосами и брали мороженое домой, а одна юная москвичка, дошкольница, раз побывав в этом кафе, потом долго называла площадь Гагарина, где оно находилось, площадью Пингвина.
В Свердловске «Пингвин» тогда расположился в гостинице «Юбилейная», а в Нижнем Новгороде – на автозаводе, на самой окраине, полгорода туда, говорят, ездило за мороженым. И непонятно почему, сеть этих кафе-мороженых потом исчезла.
А вот в Волгограде, на Мамаевом кургане – «главной высоте России» – расположилось "патриот-кафе" «Блиндаж». Официантки встречают здесь посетителей во фронтовых гимнастёрках, а в меню имеются и наркомовские «сто грамм», и мороженое «Февраль 43-го» по цене опять-таки – со смыслом – 43 рубля. Цена не менялась несколько лет, невзирая на инфляцию, а от посетителей не было отбою. Приятная осада, что там говорить, не то что в далёком сорок третьем…
В 1990 году в СССР на душу населения изготовлялось около 2,5 килограммов мороженого в год, но основными его потребителями были городские жители. В Москве и Ленинграде мороженое имелось в продаже постоянно, но были города (не говоря уже о посёлках и деревнях), где его не видывали вовсе.
Источник: svetorusie.livejournal.com/134618.html